Взаимные претензии, обиды, развод и печать в паспорте «брак расторгнут». А дальше уже бывшей семье предстоит решить самый важный вопрос: с кем теперь будет жить ребенок. Эксперты рассказали TUT.BY, почему родители не могут договориться, на что готовы пойти бывшие, чтобы воспитывать ребенка самостоятельно и о чем дети рассказывают за закрытыми дверями.

В прошлом году через кабинет главного управления судебно-психиатрических экспертиз ГКСЭ), который находится в РНПЦ «Новинки», прошли 120 белорусских семей. Это те родители, которые после развода не смогли договориться и обратились в суд с иском об определении места жительства и порядка общения с ребенком. Чтобы суд вынес решение, мамы и папы собирают множество характеристик с места работы, запрашиваются документы из школы ребенка, опрашиваются родные и специалисты органов опеки. Также у суда есть право назначить экспертизу, которая поможет расставить акценты в конфликтной ситуации и стать одним из доказательств при вынесении решения.

— Как правило, члены семьи к нам приходят на экспертизу по отдельности, сначала родители, а уже затем ребенок, — рассказывает Владимир Семенов, начальник управления судебно-психологических экспертиз ГКСЭ. — Правда, количество участников экспертизы зависит от того, сколько человек вовлечены в спор. Это могут быть не только родители, но и бабушки, дедушки, члены уже новой семьи мамы или папы ребенка.

Судебно-психологическая экспертиза, помимо предварительного изучения материалов гражданского дела, состоит из нескольких частей: беседа, которая длится от 2 до 4 часов в зависимости от степени сложности рассматриваемой конфликтной ситуации и психодиагностического исследования, в ходе которого родителями и детьми выполняются различные психологические задания, направленные на оценку их индивидуально-психологических свойств, актуального психического состояния, а также воспитательных стратегий родителей. Например, у некоторых родителей обнаруживается авторитарный, жесткий стиль воспитания, игнорирующий эмоциональные особенности ребенка. Наша задача — определить целый комплекс психологических свойств и состояний членов семьи применительно к решению главного вопроса об оптимальных условиях психического развития ребенка.

— Вы так рассказываете об этом, как будто родители приходят и спокойно об этом говорят. Я была на нескольких процессах, где мама с папой делили ребенка, там такие страсти! В этой ситуации людям сложно контролировать свои эмоции.

— Здесь необходимо учитывать такой момент: взрослые приходят на экспертизу с определенной целью — добиться желаемого, выиграть суд, поэтому стараются произвести максимально благоприятное впечатление на экспертов, никто стульями не бросается и по мере возможности ведут себя корректно. Прежде изредка возникали ситуации, когда бывшие супруги случайно сталкивались в коридоре, вот тогда между ними могли возникать стычки! Ведь одно дело, когда они общаются с экспертом, а другое — между собой. Эмоции могут идти через край. Чтобы избежать подобных случаев, в настоящее время папа с мамой вызываются в разные дни.

«Ребенок не всегда говорит то, что думает и чувствует»

— Сколько нужно времени, чтобы протестировать одного родителя?

— Практически целый день. Мама или папа приезжает к нам с самого утра и работает со специалистами почти до вечера.

— В одном из заключений экспертизы было указано, что мама эгоистична. Разве это плохо и говорит о том, что такая женщина не может воспитывать ребенка?

— Это лишь одна из характеристик личности. Применяемые психологические методики направлены на выявление различных психологических свойств. Конечно, на основании только одной психологической характеристики экспертные решения не принимаются. Лишь после сопоставления результатов разных психологических методик с объективными данными из материалов гражданского дела вырисовывается определенный психологический портрет каждого из членов семьи. Мы лишь очерчиваем психологические свойства и состояния каждого из членов семьи, однако последнее слово за судом.

— Что касается беседы с ребенком, то она мало похожа на привычный диалог между родителями и экспертами — это, скорее, процесс, напоминающий игру, — подключается к разговору Анастасия Сыцевич, государственный медицинский судебный эксперт-психолог. — Ребенок находится в комфортных условиях — кабинете, где много игрушек. Пока он с ними играет, проводится психодиагностическая беседа. А уже после этого он выполняет психологические задания.

— Не раз приходилось слышать, как ребенок, живя в полной изоляции от другого родителя, на суде менял мнение: мама или папа резко становились тиранами, плохими людьми, хотя до развода между ними были хорошие отношения. Вы сразу понимаете, что ребенок произносит не свои слова?

— Бывает так, что ребенок приходит к нам, и, не успев переступить порог, эмоционально начинает говорить о том, как он любит одного из родителей и как плохо относится к другому. Чуть позже, когда устанавливается доверительный контакт и эмоциональное напряжение спадает, мы видим, как меняется позиция ребенка. И уже ребенок о маме с папой говорит с теплотой, а результаты диагностики подтверждают: то, что заявлял ребенок изначально, не соответствует тому, что он думает и чувствует на самом деле. Был случай, когда мальчик не виделся с папой целый год, но сразу стал рассказывать, что тот очень агрессивный, живет в плохом месте, не умеет воспитывать детей.

— А как реагирует другой родитель, когда понимает: ребенок отходит от сценария и начинает говорить об истинных чувствах?

— Чаще всего эксперт находится с ребенком наедине, родитель приглашается только в том случае, если малыш совсем маленький или проявляет чрезмерную стеснительность в начале беседы. Но как только ребенок расслабляется, мы просим маму или папу покинуть помещение, чтобы он не ориентировался на реакцию взрослого человека и не отвечал то, что от него хочет услышать родитель.

«Родные мамы кричат: «Скажи, скажи! Папа же тебя трогал»!

— Помните возраст самого маленького ребенка, который у вас был?

— К нам пытались приводить детей трех-четырех лет. Но в таких случаях мы даже в суды пишем письма: назначение экспертизы нецелесообразно. У таких малышей еще до конца не сформирована речь, поэтому они не могут выразить свои мысли и позицию. Чаще всего нам приводят детей в возрасте 6−12 лет.

— Знаю, во время экспертизы ребенку предлагают нарисовать рисунок. Разве это не субъективная оценка: то, что он нарисовал, и есть отражение действительности? Ведь у малыша не лучший период в жизни.

— Мы не делаем заключение только на основании рисуночных методик, рассматриваем весь массив информации. Когда пишется экспертиза, специалист анализирует все данные, полученные от родителей и ребенка, сопоставляет всю имеющуюся информацию. В материалах гражданского дела множество документов из образовательных и других учреждений, отражающих то, как ребенок общается, что он говорит окружающим, к кому больше тянется. И эти характеристики наряду с другими данными помогают дать обоснованные ответы на поставленные судом вопросы.

— Бытует мнение, что детей через суд делят состоятельные папы.

— Это миф, на самом деле спорят самые разные люди с абсолютно разным достатком. Скорее всего, тут многое зависит от характера конфликта, в ходе которого родители, к сожалению, не могут прийти к обоюдному соглашению, — рассуждает Владимир Семенов. — Развод — это всегда драма, но даже в такой сложной ситуации можно договориться, как дальше жить и с кем останется ребенок. Но в силу амбиций, взаимных обид, претензий, накопившихся за годы семейной жизни, которые после развода приобретают еще больший размах, родители временно утрачивают способность к принятию конструктивной позиции в конфликте. Чаще вспоминают плохие моменты из совместной жизни, а все хорошее забывается моментально, словно и не было этого никогда. И начинается: «Она такая, он такой».

Порой доходит до того, что один из бывших супругов начинает рядить другого в психически неполноценного либо обвинять в действиях сексуального характера в отношении ребенка. Чтобы не отдать бывшему мужу ребенка, некоторые женщины готовы сделать его психически больным либо «педофилом», таким образом на время отстранить папу от общения с сыном или дочкой. Следственными органами по подобным обвинениям проводятся проверки. В нашей практике по семейным экспертизам эти обвинения еще ни разу не подтверждались.

В порыве таких обвинений некоторые родители доходят до откровенного издевательства над ребенком, когда мальчика опрашивают в присутствии родственников мамы, и они буквально подталкивают ребенка: «Ну скажи, скажи! Это же было! Он тебя трогал!». В суде выяснилось, что речь шла об обычных гигиенических процедурах, а мама их представила как сексуальное насилие над ребенком. Я не говорю сейчас о том, что сексуальные преступления не совершаются в семьях, нет, мы видим, сколько уголовных дел возбуждается по таким статьям. Мы лишь говорим о том, что некоторые «добросовестные» родители не гнушаются никакими средствами. Это даже не борьба за ребенка, ребенок в этом случае оказывается только средством в сведении счетов взрослых людей.

— На что еще идут родители, чтобы ребенок не достался другой стороне?

— Увозят из страны под разными предлогами, то в отпуск, то на оздоровление или просто не выходят на связь. При этом ребенку говорят: «Вот видишь, мама (папа) не хочет с тобой общаться». А ребенок, не зная, что происходит на самом деле, может в это поверить. И эта ситуация ужасна. Кроме того, в любом коллективе дети обсуждают: «А вот мой папа (мама) работает там-то», и порой отсутствие в жизни ребенка второго родителя становится предметом насмешек сверстников. Нередко мама или папа проводят целенаправленную кампанию против бывшего супруга, и малыш автоматически вынужден занять сторону того, с кем живет, оправдать чьи-то ожидания и начать плохо отзываться о другом родителе. Получается, взрослые ставят ребенка в ситуацию, когда ему приходится выбирать, кого он больше любит. И, выбрав одного, он как бы предает другого.

«Однажды судья смогла примирить бывших супругов: «А чего вы развелись, я не поняла?»

— Может ли родитель за год-два настроить ребенка настолько негативно по отношению к бывшем супругу, что сделать с этим уже ничего невозможно?

— У нас был случай, когда папа просто зашел в кабинет, а у ребенка уже началась истерика, и он стал убегать и прятаться за стул, крича: «Не подходи!». И тогда мы в заключении отразили, что ребенок испытывает негативное влияние со стороны мамы, с которой он на тот момент проживал. Некоторые родители в войне за ребенка преследуют меркантильный интерес. Например, папы вместе с новыми женами решают: им выгоднее забрать ребенка к себе, чем платить алименты, которые бывшая якобы тратит на себя. Или после развода остро стоит квартирный вопрос. Если семья жила в общежитии и после расставания мама с ребенком уехали, то папу могут выселить. В этом случае для него важно, чтобы ребенок остался жить с ним после развода, тем самым обеспечивая папу квадратными метрами.

На самом деле, если бы родители ставили во главу угла интересы ребенка, никто такую войну не устраивал бы и не ставил бы ребенка перед невозможным для него выбором одного из родителей, — уверен Владимир Семенов.

— Экспертиза может показать, что оба родителя могут воспитывать ребенка?

— Конечно. Тогда суд устанавливает порядок общения ребенка с каждым из родителей. Помню, однажды к нам на экспертизу пришло двое детей. Девочка-подросток с младшим братиком, — вспоминает Анастасия Сыцевич. — Школьница со слезами на глазах говорила, что очень сложно сделать выбор между родителями, она любит брата, трепетно к нему относится, поэтому ей придется решать, с кем жить, с мамой или папой, только на основании того, какое решение вынесет суд в отношении младшего брата.

— Есть ли какой-то психологический портрет родителей, которые оказываются в вашем кабинете?

— Нет, их всех объединяет только одно — неумение договариваться. К сожалению, часто с такими людьми рядом оказываются близкие, которые могут подогревать конфликт «добрыми советами»: «Что же ты сдаешься? Он тебе столько всего сделал, иди в суд!». Жаль, что в этот момент про ребенка никто не думает.

— Встречались ли родители, которые пришли к вам на экспертизу, но смогли договориться?

— Это единичные случаи. Однажды во время процесса судья смогла примирить бывших супругов. Выслушав их, она спросила: «Так, а чего вы развелись, я не поняла?» — улыбается Владимир Семенов.

—  Еще одна пара в суде смогла договориться и пройти процедуру медиации, — рассказывает Анастасия Сыцевич. — Ознакомившись с заключением, мама с папой смогли увидеть конфликтную ситуацию со стороны и то, как болезненно ее переживает ребенок. Из-за эмоций родители упускали главное: что происходило с их ребенком все это время. Хочется верить, что война между ними была прекращена.

— Как вы считаете, как идеально решить эту ситуацию? Может, стоит, как в Америке, ребенку жить по очереди то у мамы, то у папы?

— У ребенка должно быть одно определенное место жительства, там, где находится круг его знакомых, а также основные предметы быта. Если родители отойдут от своих обид и посмотрят на ситуацию глазами ребенка, то смогут договориться. Например, во время одних каникул он живет с мамой, в другие — с папой. И когда произойдет смена взглядов родителей на ситуацию, им будет легче решить спорные моменты.

Источник информации: https://news.tut.by/society/583382.html