Государственный комитет судебных экспертиз
Республики Беларусь

Объективность. Честь. Отечество.

Официальный сайт
В активном поиске 24 февраля 2020

«Ушел из дома и до настоящего времени его местонахождение неизвестно». Это стандартное предложение из разыскных ориентировок знакомо, наверное, большинству из нас. По крайней мере, всем тем, кто регулярно читает новости. За сухой формулировкой — судьбы пропавших людей и их родственников, колоссальная работа сотрудников правоохранительных ведомств, усилия волонтеров, готовых прийти на помощь. А она порой очень нужна. Ведь в категории «пропавший без вести» в розыске числится почти 2700 жителей нашей страны. Корреспондент «Р» узнал, при каких обстоятельствах пропадают люди, как ведутся их поиски и какие драматичные, а порой курьезные истории случаются в реальной жизни.

Найди меня

Для приграничного региона Гомельщины тема особенно актуальна. На начало года пропавшими без вести числились 547 жителей области. А за весь прошлый год в милицию поступило 1490 заявлений. Впрочем, излишне драматизировать ситуацию не будем: 1237 человек были найдены в течение десяти суток.

— Заявления поступают ежедневно, — начальник управления уголовного розыска криминальной милиции УВД Гомельского облисполкома Виктор Чикунов открывает оперативную сводку. — Только за истекшие сутки зарегистрировано 7 фактов. Вот, к примеру, в Мозыре местный житель уехал на заработки в Санкт-Петербург, на связь не выходит. Обратились его родственники. Еще один человек также находился в России, в Череповце. Связь с ним пропала. Но, как показывает практика, местонахождение большинства этих граждан будет установлено в ближайшее время.

Небольшие всплески происходят после выходных и продолжительных праздников. В такие дни норовят запропаститься любители напитков покрепче, бредущие своей нетрезвой поступью куда им вздумается. Да и в целом чаще всего пропадают люди, ведущие, скажем так, весьма насыщенную жизнь. В бурном ритме приключений оповестить близких о своем пребывании им недосуг. А последующие объяснения напоминают оправдания нерадивых школьников: потерялся телефон, разрядился аккумулятор, забыл про время и все в таком духе. Впрочем, обычно такие граждане пропадают неподалеку и находятся очень скоро.

Еще одна типичная категория — пациенты лечебных стационаров, самовольно покидающие учреждение. Чаще всего это происходит в туберкулезной и психиатрической больницах. Причем часть таких «дезертиров» находится на принудительном лечении.

Но основной контингент — те, кто теряется, выехав за пределы страны. Как правило, в Россию. И это вовсе не камень в огород гастарбайтерства, а лишь бесстрастная статистика. Здесь действует тот же фактор. Многое определяется тем, насколько сам человек стремится оставаться на связи с родными. В эпоху интернет-коммуникаций это несложно. Ситуации, когда гражданин исчезает, став жертвой несчастного случая, криминала или еще какого-нибудь ЧП, единичны.

Механизм взаимодействия милиции с российскими коллегами отлажен за долгие годы сотрудничества. Благодаря этому нередко удается установить местонахождение человека даже на расстоянии. Но и тогда без помощи коллег не обойтись. По просьбе наших сыщиков полицейские опрашивают гражданина, проверяют документы, дактилоскопируют и присылают фото. Только тогда разыскное дело в Беларуси прекращается.

Джейсон Борн из Подмосковья

Обратные случаи, в которых граждане России теряются в наших краях, происходят крайне редко. Одна из таких уникальных историй запомнилась особо. В первую очередь — загадочностью обстоятельств и схожестью с сюжетом романов Роберта Лэдлема и снятыми по ним кинофильмами про «забывчивого» агента ЦРУ Джейсона Борна.

Августовским днем 2007 года в Хойникском районе был обнаружен странный мужчина лет сорока. Он долго сидел на берегу Припяти, чем и привлек внимание спасателей ОСВОДа. Те поинтересовались, все ли хорошо. Оказалось, ничего хорошего. Мужчина в камуфляжных штанах и армейских берцах не мог вспомнить своего имени и не знал, как здесь очутился. При себе он имел швейцарский нож, ремень-портупею, командирские часы и пару дешевых китайских зажигалок. А в памяти сохранились лишь события последних дней. Человек утверждал, что проснулся в заброшенном доме посреди леса и блуждал, пока не вышел к реке.

«Пришельца» поместили в больницу. Он адекватно ориентировался в текущих событиях, помнил школьную программу, умел работать на компьютере, чинить бытовую технику и водить автомобиль. А кроме того, демонстрировал специфические навыки. В частности, знал характеристики пистолета Макарова и с интересом говорил об оружии. Но все, что касалось его самого, было будто стерто из памяти. Причем видимых повреждений, признаков черепно-мозговой травмы врачи не обнаружили. Они предполагали, что такое состояние могло быть вызвано мощным стрессом или воздействием сильнодействующих психотропных веществ. Установлением личности человека из ниоткуда занималась милиция. Была версия, что ему удалось перейти границу со стороны Украины в зоне отчуждения и пересечь Полесский радиационный заповедник.

В какой-то момент мужчина внезапно вспомнил набор цифр и с уверенностью сказал, что это его личный номер. Такие обычно присваивают военнослужащим и сотрудникам силовых структур. Эта зацепка помогла пролить свет истины. Оказалось, что жетон с таким номером принадлежал сотруднику МВД России. После этого нашим сыщикам не составило труда связаться с родителями мужчины. Они приехали на следующий же день и, опознав сына по имени Сергей (он тоже узнал их), дополнили картину.

Сергей жил в Подмосковье, был сержантом патрульно-постовой службы, учился на юрфаке. Только все это происходило до 24 июля 2003 года, когда Сергей ушел из дома на работу и пропал без вести. С того дня до его появления в Беларуси на берегу Припяти прошло четыре года. Что с ним происходило в это время, мужчина так и не вспомнил.

При подготовке данного материала мне удалось связаться с героем загадочной истории. Сергей сообщил, что у него все хорошо, но говорить о тайне своего исчезновения и пережитой амнезии мужчина категорически отказался. Из уважения к личной жизни мы не указываем его фамилию.

Никто не терялся?

Впрочем, и сегодня в практике сыщиков хватает нетипичных ситуаций. Недавно гомельчанка заявила об исчезновении мужа-таксиста, уехавшего накануне работать ночью. Утром он должен был приехать и отвезти детей в школу. Но дома не появился и на звонки не отвечал.

— Начали работать — выяснили, что машина уехала в сторону российской границы, — полковник Чикунов рассказывает, как проводились разыскные мероприятия. — Установили пассажиров. Один — гражданин Грузии, второй — Литвы. Честно говоря, в этот момент у нас возникли худшие опасения. Все указывало на то, что таксист мог стать жертвой разбойного нападения.

В разгар поисков поступила информация: все трое задержаны пограничной службой ФСБ. Как оказалось, иностранцы попросили отвезти их в Россию. Туда направились по трассе через Добрушский район. Но на границе с Брянской областью экипаж машины легковой остановили. Оказалось, что право беспрепятственного въезда имеет только водитель. Пассажирам для этого требовалось пройти пограничный контроль в пункте международного пропуска.

Однако вместо того чтобы отправиться туда, троица решила проскочить в объезд по проселочной дороге. Маневр не удался. Нарушителей задержал пограничный наряд. Причем стремившийся подзаработать таксист может быть наказан жестче всех. На языке закона его действия квалифицируются как организация незаконного пересечения границы.

В другом случае в милицию обратилось руководство частного предприятия, обеспокоенное исчезновением сотрудницы. Мол, нет любезной ни на работе, ни дома. Не случилось ли какой беды? В ходе проверки, однако, выяснилось, что женщина никуда и не исчезала, а, известив родителей, уехала работать официанткой в Санкт-Петербург. Она также рассказала оперативникам, что на прежнем месте ее не хотели увольнять, игнорируя ее заявления. И тогда женщина просто ушла. Чуть позже на предприятии была проверка. Инспекторы потребовали оформить увольнение как положено. В связи с чем, собственно, администрации и понадобилась бывшая сотрудница.

По сути, подобные истории отвлекают от розыска тех, кого на самом деле нужно искать. Однако оставлять без реакции даже такие обращения милиция не имеет права.

Право на поиск

Особый резонанс вызывают исчезновения несовершеннолетних. В большинстве случаев по-английски уходят подростки 14—17 лет — воспитанники детдомов, социальные сироты, находящиеся под опекой. Реже такое случается в благополучных семьях. Здесь, как правило, катализатором становится конфликт. Обычно такие дети «бегают» на небольшие дистанции и находятся в розыске несколько суток.

В прошлом году в Гомельской области из дома ушли 242 подростка. К счастью, все они были найдены невредимыми. Нередко за громкими заголовками и шумихой в СМИ таятся банальные истории. Так было, например, минувшей осенью, когда прошла информация о двух пропавших девушках. С ними же находился парень, только недавно вернувшийся из армии. Он собирался продолжать службу по контракту, но за нарушение ПДД лишился водительского удостоверения. Корректируя планы, решил искать работу в России. И пригласил себе в компанию двух юных подруг. Обеим не исполнилось 18, но, похоже, это молодого человека не смутило.

Девчонки согласились, не сочтя нужным оповестить родных, которые забили тревогу. Милиция начала поиски, длившиеся чуть больше недели. Все трое были найдены в райцентре Новозыбков Брянской области. Компания жила в хостеле, девушки уже работали официантками...

Стоит также отметить: розыск пропавших граждан — тема деликатная. Подводных камней в ней хватит для строительства внушительного замка. Взять, например, мотивы людей, заявляющих о пропаже близкого через 10—15 лет его отсутствия. Внезапно пробудившиеся родственные чувства тут ни при чем. Дело касается квартирных вопросов и других имущественных сделок, требующих присутствия родственника для выполнения юридических процедур.

По-разному реагируют и найденные граждане. Некоторые сразу заявляют, что не желают общаться с родней и сообщать место своего нахождения.

— Был случай, когда мужчина продал квартиру и с деньгами исчез, — вспоминает начальник отдела разыскной работы УУР КМ УВД Гомельского облисполкома Сергей Бульбешов. — Предполагалось, что его могли убить. Но позже он обнаружился в Санкт-Петербурге живым и здоровым. При этом был сильно возмущен тем, что его потревожили: «На каком основании я объявлен в розыск? Я знаю, где нахожусь, и не считаю себя пропавшим». Поговорить с близкими он наотрез отказался.

Сверить по пальцам

В процессе розыска пропавших граждан милиция тесно взаимодействует с Государственным комитетом судебных экспертиз. Совместная работа начинается после сообщения о пропаже человека. На место его жительства или последнего пребывания выезжает опергруппа, в состав которой входят и криминалисты. Они проводят осмотр помещения, изымая всевозможные следы. В частном секторе осматривается территория домовладения. Бывало, якобы пропавшего находили закопанным в огороде или сарае. А дело об исчезновении переходило в расследование убийства. Впрочем, такое случается нечасто.

В основном эксперты занимаются идентификацией личности тех, кто на самом деле пропал, а через какое-то время был найден. К слову, в их числе оказываются и люди, которые утратили память и не могут рассказать о себе. Иногда же кто-то умышленно пытается выдать себя за другого человека.

Главный способ, который используется во всем мире — дактилоскопическая идентификация. Сегодня она осуществляется посредством автоматизированной дактилоскопической информационной системы (АДИС «ДАКТО-2000»). Это глобальная электронная база данных, содержащая миллионы дактилокарт.

— Если среди них есть дактилокарта разыскиваемого человека, она проверяется сначала по региональной, затем по республиканской базе, — рассказывает заместитель начальника отдела криминалистических учетов УГКСЭ по Гомельской области Андрей Кудако. — При необходимости информация направляется в ближнее зарубежье — Россию, Украину — для проверки по их базам. Благодаря договоренностям между странами и современным технологиям процесс идет довольно быстро.

Нередко совпадения позволяют выяснить, что случилось с затерявшимся гражданином Беларуси. Это происходит, если в другой стране человека по какой-либо причине дактилоскопировали. Как говорят обыватели, откатали пальчики. Обычно такое случается при задержании за правонарушение. Или же когда гражданин становится неопознанным трупом. Увы, суровая реальность. В таких ситуациях покойного также дактилоскопируют, что дает возможность установить личность даже после захоронения.

Картотека АДИС постоянно пополняется, совершенствуется работа самой системы. Проверка по базе длится 5—10 минут, после чего за дело берется эксперт. Ведь какой бы совершенной ни была техника, последнее слово всегда за человеком. Он лично сравнивает изображения отпечатков, которые выдает компьютер, принимает решение и отвечает за достоверность результата.

ДНК в помощь

Но если идентификация по папиллярным узорам пальцев используется уже больше века, то методика ДНК-дактилоскопии появилась относительно недавно. Открытие, сделанное британским генетиком Алеком Джеффрисом в 1980-е, произвело революцию в биологической науке, а также нашло широкое применение в криминалистике. Сегодня этот способ позволяет идентифицировать личность человека практически с абсолютной точностью.

Прежде всего для этого нужны образцы биоматериала, из которого будет выделен генотип и внесен в базу данных. Источником, как правило, становятся личные вещи пропавшего.

— Выделив генотип, пригодный по нашим критериям, помещаем его в базу, — описывает алгоритм исследования государственный медицинский судебный эксперт-биолог УГКСЭ по Гомельской области Оксана Грязнухина. — После чего идет непрерывная сверка. Сначала — с образцами, которые уже имеются в базе, затем — с вновь поступающими.

Точно так же проходит сверку генотип кого-нибудь из кровных родственников разыскиваемого. Однако совпадение не всегда приносит благую весть. Иногда выясняется, что человек погиб, а его генотип находится в категории «неопознанные трупы».

Но бывали и невероятные истории, похожие на сюжет мыльной оперы. Один из таких завязался еще до образования Государственного комитета судебных экспертиз. В начале 2000-х пропал без вести житель Гомеля. Через год пришла весть из России — там нашли труп, подходящий под описание. Тогда генетическая экспертиза еще не имела такого широкого применения. Родственникам показали снимок, по которому они с уверенностью опознали мужа и отца. Затем привезли и похоронили тело. А спустя 13 лет человек, числившийся мертвым, пришел в милицию — оформлять новый паспорт…

На закономерные вопросы «воскресший» пояснил, что все эти годы был в России, куда уехал на заработки. Правда, большую часть времени провел по тюрьмам. Подтверждать его личность пришлось опять же посредством анализа ДНК.

При необходимости проводятся и другие экспертные исследования. Несколько лет назад родственники одного из пропавших получили письмо. Он сообщал, что завел другую семью и все у него хорошо, просил прекратить розыск. Но как понять, что письмо написано именно тем человеком? Для этого была проведена почерковедческая экспертиза, подтвердившая авторство. К слову, по почерку специалисты могут судить и о необычном эмоциональном состоянии человека в момент написания.

Иногда объектами экспертизы становятся фотоснимки, по которым также необходимо идентифицировать личность. Принцип аналогичный — сопоставление особенностей внешности, которые у каждого из нас уникальны. Впрочем, сейчас такие экспертизы проводятся нечасто. Лишь когда другие способы по каким-либо причинам невозможны.

Современные технологии максимально ускоряют процесс разыскной работы. Хотя не исключают нюансов, возникающих из-за разницы в законодательствах стран. Это создает определенные трудности. Впрочем, по мнению специалистов, белорусская нормативная база и налаженный алгоритм позволяют вести розыск быстрее и продуктивнее. Одно из преимуществ в том, что данной работой, дополняя друг друга, занимаются сотрудники нескольких ведомств — сыщики, следователи, криминалисты-эксперты. А совместные усилия всегда дают больший эффект.


Источник информации: https://www.sb.by/articles/v-aktivnom-poiske-rozisk.html